Это всё гормоны. (с) Маша
Записки доктора Борменталя
Простыня, но этапять!
Часть 1
Дверь отворилась и в операционную зашёл доктор Борменталь.
- Филипп Филиппович, вы закончили?
Профессор сидел на тумбе около хирургического стола, болтал ногами и курил сигару.
- О, проходите, Иван Арнольдович. Вот, проводил эксперимент. Пришивал на женский труп хуй. Ну тот, помните, от мёртвого бродяги, извилистый такой.
- Ну и каковы результаты? – Борменталь сунул руки в карманы брюк и разглядывал, склонив голову набок, получившуюся конструкцию.
-...читать дальше (еще 29673 символов) >> Надо сказать неплохо, - профессор затянулся и выпустил жирную струю дыма, - Один, без ассистента справился менее чем за час! Считаю, перед нами великие перспективы, доктор.
- Угу. – Борменталь кивнул и резко повернулся на каблуках к Преображенскому, - Эфиру надышался?
- Вано, не начинай бля.
- Филипыч! – доктор хлопнул ладонью по столу и упёр указательный палец в грудь профессору, - Филипыч, я тебе сколько раз говорил – не жрать в одно жало! Тебя нельзя одного обсаженного оставлять, ты ж хуйню начинаешь творить, ты же знаешь!
- Да чо ты вскипешился-то? – Преображенский пожал плечами, - Эксперимент удался, всё ровно.
- Ровно. – Согласился Борменталь, - Только вот это вот, - он кивнул на тело, - Не женский труп. Это старушка пришла бородавку с пизды срезать. Замуж выходит, стесняется. Я ей анастезию сделал и пошёл телеграммы отправлять. Ты историю болезни хоть пробовал читать?
- Бля. – профессор слез с тумбы, приблизился к операционному столу и осторожно поднял простынку с головы потерпевшей, - Точно бабушка. А где труп?
- Труп я пока на балкон вытащил, пусть проветрится. Впрочем, старушка поди тоже склеилась от такого к себе отношения. Так что у нас теперь два трупа, экспериментируй – не хочу.
Как бы в подтверждение слов Борменталя бабушка слегка всхрапнула. Хуй слегка привстал.
- Хуясе, - Преображенский аж отпрянул, - Работает!
- Нда, - доктор потёр нос, - Ты всё-таки великий мастер, Филипп Филиппович, хоть и объебос. Бородавку-то срежь, а про хуй придумаем что сказать.
*
Из дневника доктора Борменталя.
18.09
Сегодня случился конфуз. Только я отлучился на почтамт по срочным делам, как профессор наш обжабился эфиром и по ошибке пересадил человеческий penis пациентке, которая пришла на удаление банальной бородавки. Что удивительно, старушка семидесяти двух лет, а собирается замуж. За какого-то публициста из современных. Можно представить её удивление когда действие наркоза прошло. Пришлось оправдываться. Хорошо оставался гашиш, мы раскурили и профессор задвинул пространную телегу про балансирование и уравновешивание тканей в организме. Мол если что-то отрезаешь, то нужно что-то пришить. Старушке тоже дали дунуть и скандал вроде удалось замять.
23.09
Мы упрлсь бл
28.09
В гавно
30.09
Как обычно
04.10
Приходила та старушка с хуем. Поразительно, но вместо упрёков в адрес проф. Преображенского, она кланялась ему в ноги, благодарила. Уверяла, что они с мужем в высшей степени довольны. Принесла гуся в подарок. До какого предела, интересно, старому еблану всё будет сходить с рук? До скорой встречи, дневник. Твой доктор Бор.
Часть 2
- Иван Арнольдович, смелее! – профессор Преображенский поднажал сзади и протолкнул доктора Борменталя сквозь толпу к самой кассе театрального буфета, - Берите сразу как договаривались, голубчик, как договаривались!
Последние слова его уж потонули в шуме толпы и новая волна театралов оттеснила профессора куда-то вбок, к диванам.
Преображенский отдышался, поправил пенсне и, усевшись на диван, нетерпеливо раскрыл карманные часы.
Однако ожидание его было недолгим. Спокойно, но без жалости работая корпусом и локтями, из толпы вынырнул Борменталь. В правой руке он удерживал два стакана горячего чаю в подстаканниках, в левой – бутылку коньяка.
Преображенский довольно крякнул, принял у доктора стаканы и сноровисто выплеснул чай за спинку дивана. Борменталь разлил всю бутылку сразу.
- А скажите, Филипп Филиппович, - он сел рядом с профессором на диван и обвёл рукой публику, - Вот скажите, вы – светило мировой величины. Здесь, в театре, собралась публика образованная, много людей из верхов. Отчего же практически никто не раскланивается с вами? И более того, встретившись с вами глазами – отворачиваются! Это неслыханно!
- Ты, Иван Арнольдович, чисто младенец, - Преображенский всадил полстакана одним глотком,- потому и не здороваются, что все мои знакомцы. Всех лечил. Кого от гонореи, кого от нежеланной беременности, кого ещё чёрт знает от чего. Вот к примеру нэпман Дрючищев. Два триппера. Не может же он представить меня своей благоверной. Мол, знакомься, дорогая, благодаря этому доктору у меня с крана не льёт. Тем более что благоверную я тоже лечил, но Дрючищев об этом конечно ни сном, ни духом.
- Ну и дела, - Борменталь тоже отхлебнул, - прямо Содом и Гоморра какая-то.
- Я больше скажу, - профессор махнул рукой, - Все эти прекрасные воспитанные люди ебутся друг с другом как винторогие козлы в загоне. Приходит один с инфекцией, за ним вторая, потом третий с четвёртым ломятся. И так по кругу.
- Какое падение нравов, - доктор сделал внушительный глоток, - Куда же катится Москва…
- Да не верещи, Иван, - Преображенский толкнул локтём товарища, - Пусть ебутся себе. Время сейчас трудное, а нам всё хлеб будет.
- А-а-а, Филипп Филиппович! – разговор прервал бодрый усач в военном платье, бодро ковылявший через фойе. – Моё вам почтение, дражайший!
Военный схватил руку профессора и радостно затряс.
- Здравствуйте, уважаемый! – Преображенский вежливо выдернул руку из красногвардейской хватки, - Как ваши дела?
- Стоит как жирафа! – военный радостно заржал и встал по стойке смирно, - Разрешите идти на подвиги?
- Ступайте, не обломите, - профессор кивнул и пояснил доктору, глядя вслед удаляющемуся кавалеристу, - Командарм Посконный. Один из лучших моих экспериментов. Ему в империалистическую ещё хуй оторвало осколком. Четыре раза ему пересаживал какие мог. Даже негритянский. Всё впустую. Организм отторгал. В итоге соорудил ему из фрагмента ноги орган. Хромает теперь немного, но ебаться может бесконечно. Его бы в Париж на выставку свозить, да НКВД не выпустит.
- Простите, профессор, - Борменталь осушил стакан, - Но где вы взяли негритянский хуй?
- В цирке, - Преображенский последовал примеру молодого товарища, - Там негр из-под купола сорвался. Всё в фарш, а хуй целёхонький. Ну-с, пойдёмте в зал, сейчас начнётся. Вы прихватили?
Борменталь, вставая, молча отогнул борт пиджака, во внутреннем кармане которого тихо звякнули две двухсотграммовые мензурки под резиновыми пробками.
Из дневника доктора Борменталя.
09.08
Вчера в Большом давали Травиату. Мы с проф. Преображенским решили в кои-то веки отложить рутину дел и выбраться на эту прекрасную постановку.
Пошло замечательно, доложу я. Начали мы с коньяка перед представлением, но в ложе решили побаловать себя спиртом. Пожалуй надо отказать в закупках этому мудаку из Бердичева Юдиновичу. Спирт, что он нам поставляет, как-то необычно действует на интеллигентных людей, я не первый раз замечаю. К антракту такое нас с профессором охватило возбуждение и жажда дел и справедливости, что на второй акт мы не попали.
Сначала профессор пытался солировать, а я подпевал, а затем и вовсе понесло. В фойе встретили Седрюка из комиссариата просвещения (а он нам должен за два визита) и расколотили ему лицо. Подоспевшего милиционера отнесли в уборную и несколько раз окунули.
Потом долго бежали по улице, пока нас не нагнал наряд на автомобиле.
Итоги вечера: у профессора ушиб запястья, лёгкое сотрясение; у меня расшатана нижняя пятёрка справа. Ободранные руки и пиздюлины по телу не в счёт.
Хорошо что в уголовном сыске всё начальство – наши клиенты. До утра пили с комиссарами. Сегодня решили не принимать.
Да, в суматохе кто-то из мусоров подрезал часы проф. Преображенского, но хватились только сегодня. Хуй с ними.
Так мы коротаем наши будни, дорогой дневник. Твой Бор.
10.08
А не, нихуя. У профессора перелом пястной кости. Наложен гипс.
Часть 3
Дверь пивной «МОСПИВОВОДЫ» глухо грохнула и по ступенькам вниз, в тусклый дымный смрад спустились двое, с тростями и при головных уборах.
- Ну-с, дорогой доктор, - спустившийся первым решительный старик обвёл рукой заведение, - Вот их, с позволения сказать, ареал обитания.
- Да уж, Филипп Филиппович, - второй, моложавый, встряхнул ворот своего пальто, - Образцовый, можно сказать, рассадник порока.
Оба сделали по паре шагов и остановились.
- Вот он, наш клондайк, - профессор медицины Филипп Филиппович Преображенский гонял во рту огрызок сигары, - Нигде более не встретишь разом столько людей исключительного, прямо-таки конского здоровья.
- Но позвольте, профессор, - начал было Иван Арнольдович Борменталь, талантливый молодой врач, но был оборван.
- Нет-нет, голубчик, даже и не думайте возражать, - профессор сделал решительный жест рукой, - Столько бухать как эти позвоночные, это ни вашего, ни моего к примеру здоровья не хватит совершенно!
«Уж ты-то на себя не грешил бы, объебос старый, тебя пережрать и искусителю станет не под силу» - подумал доктор Борменталь, но, конечно же, промолчал.
Логичным продолжением беседы стало появление на пустом месте полового с подносом в руках. На подносе слезились две категорических размеров рюмки, да ждала пара рыжиков, надетых на вилочки.
Медицина оскоромилась.
- Ну-с, пройдёмте на обход, - Преображенский двинулся в глубь логова, - Осмотрим кандидатов. Глядите, голубчик, не отставайте, да следите чтобы мне скамьёй сзади не уебали, как в прошлый раз.
- Не извольте беспокоиться, профессор, - Борменталь извлёк из внутреннего кармана толстую клеенчатую тетрадь, а трость свою перехватил на манер дубинки, - Наш козырь вежливость.
Доктора двигались между столами, внимательно рассматривая публику. Время от времени Преображенский останавливался около заинтересовавшего его «кандидата» и расспрашивал того о чём-то. Перечить профессору никто не смел, и Борменталь тщательно фиксировал данные в тетрадь.
- Видите ли, Иван Арнольдович, - профессор извлёк из кармана пальто флягу, сделал внушительный глоток и передал Борменталю, - Из этой пивной еженедельно выносят вперёд ногами одного-двух завсегдатаев. Кто от ножа, кого удар хватит. Лучшего источника тел для наших экспериментов не найти.
- Но позвольте, Филипп Филиппович! – доктор ввинтил в себя изрядную дозу, - Ведь с телами должно производиться разбирательство, какие-то сыскные действия…
- Вот! – профессор поднял к небу палец, - Вот для этого мы и передаём список кандидатов в городской морг, Кабардинскому. Если доставят жмура из нашего списка, Кабардинский ставит ему «смерть от инфлюэнцы» и клиент полностью наш!
- А как же родственники покойного? Семья?
- Да похуй родственники. Ну-ка, доктор, растолкайте этого вихрастого, кто таков? Да не бойся ты, ёбни ему тростью!
*
Из дневника доктора Борменталя
12.02
Вчера с проф. Преображенским совершили, как он выразился, обход заведений. Посетили самые тёмные, гнусные и страшные дыры Москвы. Цель нашего визита была в том, чтобы отобрать из числа постоянных посетителей наиболее нам подходящих в качестве трупов. Ты ведь знаешь, дорогой дневник, как дохуя нам надо трупов для опытов. Мы этих трупов ёбаных так или иначе распотрошили за минувших полгода штук тридцать, мать их не так!
Впрочем, я отвлёкся. Так вот, заинтересовавшись одним из «кандидатов», мы разбудили его, а он, стервец, возьми да подбей мне глаз. Более того, профессора, светило медицины и просто пожилого человека негодяй пребольно лягнул ногой, когда я принялся душить его тростью. Словом, мы разговорились, и Серёга (именно так его зовут) был приглашён к нам в гости. Впрочем, он и сейчас тут.
14.02
Есенин оказался замечательным человеком. Знает большое количество стихов, каковые и читает вместо тостов. Мы с профессором решили пока его не отпускать. Тем более спирта я неделю назад купил вдвое против обычного. Как знал.
17.02
от такой парнь серега
19.02
Пьяный доктор Борменталь
На портьеру наблеваль
А профессор, как не жаль,
В кадку с фикусом насраль
20.02
Прости, дорогой дневник, последнюю запись сделал Сергей Есенин, великий русский поэт. Кстати, куда-то он делся.
21.02
Перерыли дом, Есенина нигде нет. Сегодня решили не принимать. Твой доктор Бор.
Часть 4
По стенам двора скользнули отсветы фар разворачивающегося автомобиля. В отсветах тех очертились две фигуры, пробирающиеся между осенних луж.
- Вот какого, простите, Иван Арнольдович, пса нужно было заколчаивать парадную дверь? – недовольно бурчал Преображенский, - Впрочем, вопрос скорее риторический и я его вам уже задавал.
- Полностью согласен с вами, профессор, - доктор Борментать тихо икнул, - Чёрная лестница категорически неудобна. Третьего дня встретил там мадам Курицыну, так не разминулись, зацепил её по лицу ногой, которую нёс на исследования. Мадам Курицына кричала и плакала. Некрасиво вышло.
- Добрый вечер, профессор! – от стены отделилась невысокая фигура в фуражке,- Я как раз вас искал.
- О, вот и он, - Борменталь повернулся телом к приближающемуся, - Швондер, коровий сын, когда парадную лестницу откроешь?
- И вам доброго вечера, Иван Арнольдович, - Швондер встал на всякий случай подальше от доктора, - Профессор, я хочу вам напомнить и вашем долге.
- О врачебном надеюсь долге, - Преображенский подбоченился, - Где болит, показывайте!
- Да он денег клянчить собрался, каналья, - Борменталь принялся натягивать потуже перчатки, - Позвольте, Филипп Филиппович, я его присмирю разок!
- Профессор, это несмешно, - уже наученный Швондер сделал шаг вбок и снова спрятался за Преображенским, - Во-первых, вы не уплатили квартплату за август, а во-вторых – за кровь!
- Ну насчёт квартплаты я вам уже говорил, любезный, - Филипп Филиппович назидательно поднял указательный палец, - Свой скотский ценник в семнадцать копеек за метр засуньте себе в ректум!
- Ценник утверждён декретом! – перешёл на визг Швондер, - А за кровь?! Весь домком сдавал кровь, товарищ Цендерман даже сознание потеряла! Вы обещали возместить!
- Ну хорошо, хорошо, милейший Швондер, - Преображенский примирительно похлопал Швондера по плечу, - Ваша взяла. Только денег с собой нет. Дома есть.
- Дома? – Швондер недоверчиво покосился на Борменталя.
- Дома. – тот разжал кулаки и сделал приглашающий жест в сторону подъезда, - Пойдёмте, расплатимся.
*
Из дневника доктора Борменталя
03.11
Дорогой дневник, это прорыв!
Как ты уже знаешь, мы с проф. Преображенским давно уже наблюдаем сахарозаводчика Невозбужденного. Бедолага мучается почечной недостаточностью. Профессор неустанно искал способы облегчить состояние больного. Было неоднократно проведено переливание крови. И, наконец, неделю назад больному была пересажена здоровая почка! Она прижилась, идёт восстановление, Невозбужденный явно пошёл на поправку! Невозможно переоценить значение случившегося для мировой науки!
04.11
Да, а донором послужил этот дурак и пройдоха Швондер. Представляешь, дневник, этот нахал пытался в хамской манере вымогать у нас с проф. Преображенским деньги за кровь, которую они сдавали этим своим идиотским домкомом. С кровью давнишняя история, мы взяли материал с ебланов с целью подбора донора для Невозбужденного, прикрываясь помощью красноармейцам и посулив им оплату. С овцы-мужланки Цендерман для смеху грамм семьсот слили, чтобы она отрубилась. Иначе наличие у неё vagina было не доказать, а мы с профессором поспорили на деньги (он утверждал что это содомит).
Впрочем, я отвлёкся. Итак, Швондер, опять же купившись на возможные деньги, был завлечён в квартиру профессора, где я и бахнул алчного мудозвона формалином. Остальное было, как говорится, делом техники и медицинского гения Филиппа Филипповича.
Кстати, заживает всё на Швондере как на собаке. Мы его объёбывали морфием, чтобы не мандил. А вчера оттащили в дворницкую, пусть там валяется, говно.
Засим позволь раскланяться, дорогой дневник, профессор зовёт, он уже сварил что-то из таблеток от кашля. Твой Бор.
05.11
приходил швондер мандить и жаловаться а я его уболтал что он нам три целковых должен за бинты пойду скажу профессору пусть ещё сварит.
Часть 5
- Вот поэтому-то я и говорю вам, Иван Арнольдович, пидарасы там сидят, - профессор Преображенский внимательно смотрел за реакцией в толстой колбе. Реакции особой не было. – Голубчик, передайте мне из шкафа образец сорок восемь.
Доктор Борменталь, облаченный в такой же белый как у профессора халат, в такой же шапочке и маске, встал от стола, подошёл к шкафу с препаратами и открыл дверцу.
- Филипп Филиппович, - доктор повернулся к Преображенскому в лёгком замешательстве, - Но в колбе номер сорок восемь содержался штамм гриппа, который мы привили замнаркома тяжелой промышленности.
- Это вы как решили, любезный? – Преображенский отставил колбу и повернулся вместе со стулом к Борменталю. – Как открытие такое сделали?
- А вы сами назначили в журнале, - доктор пожал плечами, подошёл к столу и ткнул пальцем в раскрытую толстую книгу, - Замнаркома Цедило, для профилактики гриппа прививка, пробирка сорок восемь.
- Да? – профессор подошел к доктору, заглянул через плечо его в журнал, затем обернулся к шкафу и некоторое время молча смотрел на опустевшую подставку под пробирку, помеченную вышеозначенным числом.
Потом раскрыл дверцу, решительно взял с верхней полки графин, снял пробку и немедленно совершил крепкий глоток прозрачной жидкости. После чего, насвистывая бодрую мелодию и снимая с себя на ходу халат, вышел из операционной.
- Профессор! - Борменталь поспешил за ним, - Филипп Филиппович, куда вы? Что происходит?
- Ничего особенного, дорогой Иван Арнольдович, - Преображенский показался из кабинета и, запихивая на ходу в саквояж бумаги и ассигнации, и направился в свою спальную, - Там в пробирке, под номером, как вы помните сорок мать его восемь, была бледная трепонема.
- Ёб твою мать, - невольно выдохнул Борманталь, - Но как же вы прививку назначали?
- Да в говно был, попутал, - откровенно признался профессор, стаскивая с антресолей огромный кожаный чемодан, - Иван Арнольдович, не знаю как вы, а я съёбываю. Причём съёбываю сейчас же, сию секунду!
- А может не надо спешить, Филипп Филиппович? – орал уже из своей комнаты Борменталь, доставая из-под кровати чемоданчик. – Пока симптомы, пока диагностика, а там скажем, что на блядках подцепил!
- Дорогой вы мой, - Преображенский заглянул в комнату доктора, - Эти мудаки только и ищут повода, чтобы меня нахуячить. А тут такой шанс – профессор-коновал Преображенский с подельником Борменталем приделали заместителю наркома сифак. Охуеть не встать, Иван Арнольдович, не забудьте револьвер, пожалуйста.
Доктор молча открыл ящик стола и переложил в чемодан несколько пачек патронов.
- К тому же пострадавший известен как человек исключительной моральной устойчивости, - Преображенский снова двинулся к себе, - Ещё бы, импотент с двенадцатого года!
*
Из дневника доктора Борменталя.
23.04
Привет, дорогой дневник! Как хорошо что я не сжёг тебя, как мне советовал Филипп Филиппович.
Впрочем, не будем отвлекаться. Пишу я тебе из застенков. Дело в том, что в результате небольшого казуса (профессор обожрался до синих рогов и перепутал в рецептах вакцины с заразой) мы занесли в кровь одному важному чиновнику немного люэса.
Развития событий решили не ждать и немедленно выехали на вокзал, дабы начать наш путь к границе и далее через неё прочь отсюда.
Всё было рассчитано. Зине мы сказали, что выехали на симпозиум в Петроград. Отправили в Киев профессору Сальскому телеграмму с просьбой встретить. Взяли купе, и решили зайти в буфет.
Безусловно, дорогой дневник, необходимо было наблюдать, до какой скотины может дойти интеллигентный человек, если будет мешать советские напитки внутри себя. Выпили-то вроде всего ничего, а старому козлу вентиля посрывало совершенно. Отпиздил каких-то двух нэпманов, оборвал занавески, наблевал в вазу, а когда подоспел наряд, пытался спрятаться от них меж грудей буфетчицы. Сущий срам!
Оставалось лишь созерцать этот дьявольский спектакль, т.к. мне с совершенно непреодолимой силой уебало по ногам.
Вот сидим, дорогой дневник, ждём, когда проф. Преображенский начнёт узнавать людей. Твой доктор Бор.
25.04
Мы снова в квартире Филиппа Филипповича. Поправляемся бульоном, поставили хреновуху.
26.04
А того замнаркома, в адрес которого мы выполнили сифилитический укол, вчера рельсой на заводе АМО убило. Полез куда-то не туда и нате вам. Да и хуй с ним. Решили выпить бургундского.
Часть 6
- А скажите, Филипп Филиппович, раз уж мы всё равно вламываемся в учреждение, то не удобнее ли это сделать с парадного хода, а не марать обувь в неосвещённом дворе?
Две фигуры в темноте пробирались, стараясь делать это неслышно, вкруг женского общежития Трёхгорной мануфактуры.
- Вы прекрасный врач, Борменталь, - профессор убрал пенсне во внутренний карман, - Но житейского опыта маловато. Если мы грохнем вахтёршу, это заметят. И нас заметут. А дворника не хватятся, пока он не прочухается. Давайте прибор.
- Держите, - доктор протянул Преображенскому свинцовый кастет, - Хотя я бы предпочёл гуманный хлороформ.
- Вот опять! – профессор чертыхнулся, - Иван Арнольдович, гуманизм необходим в разумных пределах! Сегодня вы его хлороформом, а завтра у нас на пороге ЧК. Готовы? Стучите!
Борменталь постучал в дверь дворницкой, и, лишь та отворилась, с силой дёрнул за ручку. Тот же миг навстречу выпадающему из помещения заспанному дворнику кинулся серым голубем кастет, накинутый на знаменитую левую профессора Преображенского. Дворник опал, не задавая вопросов.
- Ну вот и славно, голубчик, – профессор на всякий случай присел около поверженного и проверил его пульсы, - Затаскивайте внутрь, пусть отдыхает.
Доктор решительно переместил дворника назад в его нору и осторожно прикрыл дверь. Тем временем Преображенский вновь нацепил пенсне, задрал голову к небу и тихонько свистнул. Тотчас на втором этаже около пожарной лестницы распахнулось окно, из которого показалась голова в белой косынке.
- Клавдия Соломоновна! – профессор приподнял шляпу, - Моё почтение, любезная!
Борменталь достал портсигар и медработники важно закурили.
- А всё же, Филипп Филиппович, - Борменталь осмотрел спящее здание, - Неужели нельзя договориться на открытое выступление перед женскими массами, ну или объявление в газету дать?
- Исключено, Иван Арнольдович! – профессор бросил только что раскуренную сигарету на землю и яростно раздавил каблуком, - После прошлого эксперимента мне звонили из комиссариата и просто-напросто настояли на отказе от научной деятельности! Чёрт знает что творится!
- Ну, - доктор осмотрелся, и не найдя, конечно же, урны, бросил окурок просто в лужу, - Откровенно говоря, эксперимент с лечением геморроя электричеством совершенно не удался. Давайте подсажу.
- Он был сорван, сорван! – возразил Преображенский, встав на сложенные замком руки Борменталя и ухватившись за перекладину лестницы, - Я же не виноват, что у них электричество скачет в проводах, как ему заблагорассудится!
- Да, - доктор поднял старшего товарища выше и тот полез по лестнице сам, - Электрическая схема прибора определённо требует доработки. Нельзя просто так пихать человеку, простите, в жопу провода.
- Тут вы правы, голубчик, - профессор добрался до подоконника, - Хотя некоторым и не помешает. Ну где вы там, доктор?
*
Из дневника доктора Борменталя.
22.05
Здравствуй, дорогой дневник. После инцидента с геморроем (я писал выше) обстановка с добровольцами для наших экспериментов стала совсем аховой. То есть трупы пока есть и видимо не переведутся, а вот с живым материалом стало туго. Профессору запретили всякие экспериментальные действия, и сколько это продлится – неизвестно.
Однако науку не остановить, и проф. Преображенский договорился о проведении негласной лекции с записью добровольцев на сдачу в научных целях яйцеклетки. Лекцию будем проводить в женском общежитии, ночью. Мадам Штернгольц, наша незабвенная Клавдия Соломоновна, согласилась нам в этом помочь, даром что ли мы её и её девочек проверяем третий год.
Итак, сегодня идём в ночь!
23.05
Всё прошло отлично!
Правда, пришлось этим овцам сначала объяснять про яйцеклетку, а потом убеждать что она не последняя. Многие плакали. Однако сила убеждения и речь профессора о вкладе яйцеклетки в светлое будущее (около грамма марафета перед лекцией) сломили последние сомнения и у нас записано двенадцать женщин-добровольцев!
Это определённый успех, дорогой дневник! Твой доктор Бор.
P.S.
Решили открыть по этому поводу бутылку неплохого розового.
25.05
Какие ночи стоят ёбано..рт..
26.05
У старого ишака триппер, ха-ха-ха!
Часть 7
- Ваш пропуск, - дорогу заслонил усатый красноармеец.
- Хуёпуск! – важного вида посетитель натопорщил бороду и вдавил служивого на шаг внутрь, обдав шестибальной волной свежего выхлопа. Очки его хищно запотели.
- Из-з-звольте предъявить пропуск, Филипп Филиппович! – красноармеец осторожно, но настойчиво вытеснил бородатого назад. – Я на службе, да и вы, профессор, порядок знаете.
- Вот, возьмите, любезный! – подтянутый молодой человек протянул через плечо профессора бумаги, - Нам по безотлагательному делу к Наркому.
- Другое дело, Иван Арнольдович, - красноармеец отпрянул, освобождая проход, - Сами понимаете, служба. А то ломятся, как Деникин на Москву.
- Цыц, гонококк! – профессор взметнул вверх указательный палец и стремительно направился вверх по лестнице. Борменталь поспешил следом.
Доктора прошли по длинному коридору к двери со скромной медной табличкой «Приёмная Наркома здравоохранения» возле неё.
Доктор Борменталь занёс было руку чтобы постучать, но стучать не стал, потому что профессор был уже внутри.
- У себя? – бросил он на ходу секретарше, и, не дожидаясь ответа, дёрнул ручку наркомовской двери.
- Не вставайте, Клавдия Евламьевна, мы по делу, - Борменталь жестом остановил хранительницу прихожей, - Ромашковые ванны регулярно ли делаете? Ну и славно.
- Проходите, профессор, присаживайтесь. – Нарком настороженно показал рукой на кресла напротив и незаметно убрал массивный дырокол в стол.
Преображенский развалился в кресле, Борменталь осторожно присел на краешек.
-Ну-с, вокруг ходить не стану, да и вы уже в курсе, - профессор пошарил глазами по кабинету, - Мне нужен автомобиль.
- Зачем вам автомобиль, Филипп Филиппович? – Нарком осторожно отодвинул от профессора карандашницу, из которой небезопасно торчали ножницы. – Что за нужда такая? Или вы осавиахимовцем стали?
- Как-то странно звучит ваш вопрос, голубчик. Как будто вы считаете, что он мне не нужен, - Преображенский забарабанил пальцами по столу, одновременно осматриваясь на предмет кинуть чем-либо незначительным в Наркома. Однако стол в пределах досягаемости был совершенно пуст. – Вы что, считаете, что мне автомобиль не нужен, а?
- Ну а зачем вам? – Нарком старался спрятать взгляд.
- А зачем он мне по-вашему? – Преображенский немного порозовел.
- Всё не могу взять в толк, - Нарком развёл руками и перевёл взгляд из одного угла в другой, - Зачем вам автомобиль?
- А на экстренную оказию! – грохнул ладонью по столу профессор. – Помните ТОТ СЛУЧАЙ?
Нарком заёрзал в своём кресле.
- В ТОТ раз за вами немедленно выслали авто из Главного гаража, профессор.
- Вот! – Преображенский вновь воздел палец к небу, после чего снова откинулся в кресле и раскурил извлечённую из внутреннего кармана сигару. – Ну и как? Поспели?
Крыть чиновнику было нечем и в кабинете повисло молчание. Преображенский делал вид, что погружён в мысли и выдыхал густые клубы в сторону некурящего Наркома. Тот сверлил взглядом профессора и отчётливо понимал: старый хер с пустыми руками не уйдёт.
Неожиданно Борменталь коротко и громко икнул.
- Прошу простить, - смущённо шепнул доктор и зарделся.
- Буженина. Солёные рыжики. Посольская. – не отводя взгляда от Преображенского диагностировал Нарком, - Однако вы позволяете себе, товарищи медики!
- Ну а хули нам, - профессор рассматривал кончик сигары, - Машину даёте, нет?
- Берите разъездной Руссо-Балт, - сдался Нарком, - Но только на месяц, Филипп Филиппович! Через месяц прошу машину в гараж!
- Будь по-вашему, - согласился тот, вставая. – Счастливо оставаться!
И направился к выходу, сопровождаемый верным Бормнталем.
- Постойте, товарищи, - Нарком открыл шкаф в углу кабинета, - Ключ возьмите.
И протянул доктору полутораметровую изогнутую кочергу.
*
Из дневника доктора Борменталя.
24.08
Свершилось, дорогой дневник! Свершилось!
Сегодня мы с проф. Преображенским буквально выбили из наркомата здравоохранения автомобиль! Но обо всём по порядку.
Пришлось нам ехать в наркомат самим, на приём лично к Наркому. А так как проф. Преображенский испытывает сильнейшую душевную неприязнь к советским учреждениям, то за обедом пришлось укрепить дух изрядным количеством Посольской. В результате чего дело пошло как по смазке. Главным нашим козырем стал ТОТ случай, когда у САМОГО в момент любовных утех возникла дисфункция эрекции, а пока приехали мы с Филиппом Филипповичем и эректильным уколом, было поздно: САМ нажрался как скот, потребовал, несмотря ни на что, сделать себе укол и сей же миг мертвецки уснул. А утром встал и перевыеб с похмелья домочадцев, охрану и партийный актив.
Памятуя о случившемся, Нарком автомобиль нам выписал. Вон он стоит под окнами, наш Руссо-Балт! Сейчас едем кататься по набережной.
25.08
Вроде я живой. Ездили в город вчера на автомобиле.
Сначала был ресторан Метрополь, профессура Московского университета, банкет.
Потом певицы, вечерняя Москва, шампанское на ходу.
Ресторан Яр, цыганский хор на борту, медведь этот ёбаный.
Драка около какого-то кабака на Таганке, затем мировая, заблёванный капот.
Гонки с Паккардом, проститутки, купание нагишом в Яузе.
И завешила нашу феерию лобовая встреча с трамваем в пять утра. Автомобиль разъёбан просто в щепки, дорогой дневник. Иными словами нет автомобиля, пизда ему, кранты.
Пойду посмотрю, жив ли старый мудак.
P.S. Жив, нихуя не помнит.
26.08
Телефонировали из ресторана Капустина, что в Замоскворечье. Просили забрать медведя. Блядь.
© я бля
URL записиПростыня, но этапять!
Часть 1
Дверь отворилась и в операционную зашёл доктор Борменталь.
- Филипп Филиппович, вы закончили?
Профессор сидел на тумбе около хирургического стола, болтал ногами и курил сигару.
- О, проходите, Иван Арнольдович. Вот, проводил эксперимент. Пришивал на женский труп хуй. Ну тот, помните, от мёртвого бродяги, извилистый такой.
- Ну и каковы результаты? – Борменталь сунул руки в карманы брюк и разглядывал, склонив голову набок, получившуюся конструкцию.
-...читать дальше (еще 29673 символов) >> Надо сказать неплохо, - профессор затянулся и выпустил жирную струю дыма, - Один, без ассистента справился менее чем за час! Считаю, перед нами великие перспективы, доктор.
- Угу. – Борменталь кивнул и резко повернулся на каблуках к Преображенскому, - Эфиру надышался?
- Вано, не начинай бля.
- Филипыч! – доктор хлопнул ладонью по столу и упёр указательный палец в грудь профессору, - Филипыч, я тебе сколько раз говорил – не жрать в одно жало! Тебя нельзя одного обсаженного оставлять, ты ж хуйню начинаешь творить, ты же знаешь!
- Да чо ты вскипешился-то? – Преображенский пожал плечами, - Эксперимент удался, всё ровно.
- Ровно. – Согласился Борменталь, - Только вот это вот, - он кивнул на тело, - Не женский труп. Это старушка пришла бородавку с пизды срезать. Замуж выходит, стесняется. Я ей анастезию сделал и пошёл телеграммы отправлять. Ты историю болезни хоть пробовал читать?
- Бля. – профессор слез с тумбы, приблизился к операционному столу и осторожно поднял простынку с головы потерпевшей, - Точно бабушка. А где труп?
- Труп я пока на балкон вытащил, пусть проветрится. Впрочем, старушка поди тоже склеилась от такого к себе отношения. Так что у нас теперь два трупа, экспериментируй – не хочу.
Как бы в подтверждение слов Борменталя бабушка слегка всхрапнула. Хуй слегка привстал.
- Хуясе, - Преображенский аж отпрянул, - Работает!
- Нда, - доктор потёр нос, - Ты всё-таки великий мастер, Филипп Филиппович, хоть и объебос. Бородавку-то срежь, а про хуй придумаем что сказать.
*
Из дневника доктора Борменталя.
18.09
Сегодня случился конфуз. Только я отлучился на почтамт по срочным делам, как профессор наш обжабился эфиром и по ошибке пересадил человеческий penis пациентке, которая пришла на удаление банальной бородавки. Что удивительно, старушка семидесяти двух лет, а собирается замуж. За какого-то публициста из современных. Можно представить её удивление когда действие наркоза прошло. Пришлось оправдываться. Хорошо оставался гашиш, мы раскурили и профессор задвинул пространную телегу про балансирование и уравновешивание тканей в организме. Мол если что-то отрезаешь, то нужно что-то пришить. Старушке тоже дали дунуть и скандал вроде удалось замять.
23.09
Мы упрлсь бл
28.09
В гавно
30.09
Как обычно
04.10
Приходила та старушка с хуем. Поразительно, но вместо упрёков в адрес проф. Преображенского, она кланялась ему в ноги, благодарила. Уверяла, что они с мужем в высшей степени довольны. Принесла гуся в подарок. До какого предела, интересно, старому еблану всё будет сходить с рук? До скорой встречи, дневник. Твой доктор Бор.
Часть 2
- Иван Арнольдович, смелее! – профессор Преображенский поднажал сзади и протолкнул доктора Борменталя сквозь толпу к самой кассе театрального буфета, - Берите сразу как договаривались, голубчик, как договаривались!
Последние слова его уж потонули в шуме толпы и новая волна театралов оттеснила профессора куда-то вбок, к диванам.
Преображенский отдышался, поправил пенсне и, усевшись на диван, нетерпеливо раскрыл карманные часы.
Однако ожидание его было недолгим. Спокойно, но без жалости работая корпусом и локтями, из толпы вынырнул Борменталь. В правой руке он удерживал два стакана горячего чаю в подстаканниках, в левой – бутылку коньяка.
Преображенский довольно крякнул, принял у доктора стаканы и сноровисто выплеснул чай за спинку дивана. Борменталь разлил всю бутылку сразу.
- А скажите, Филипп Филиппович, - он сел рядом с профессором на диван и обвёл рукой публику, - Вот скажите, вы – светило мировой величины. Здесь, в театре, собралась публика образованная, много людей из верхов. Отчего же практически никто не раскланивается с вами? И более того, встретившись с вами глазами – отворачиваются! Это неслыханно!
- Ты, Иван Арнольдович, чисто младенец, - Преображенский всадил полстакана одним глотком,- потому и не здороваются, что все мои знакомцы. Всех лечил. Кого от гонореи, кого от нежеланной беременности, кого ещё чёрт знает от чего. Вот к примеру нэпман Дрючищев. Два триппера. Не может же он представить меня своей благоверной. Мол, знакомься, дорогая, благодаря этому доктору у меня с крана не льёт. Тем более что благоверную я тоже лечил, но Дрючищев об этом конечно ни сном, ни духом.
- Ну и дела, - Борменталь тоже отхлебнул, - прямо Содом и Гоморра какая-то.
- Я больше скажу, - профессор махнул рукой, - Все эти прекрасные воспитанные люди ебутся друг с другом как винторогие козлы в загоне. Приходит один с инфекцией, за ним вторая, потом третий с четвёртым ломятся. И так по кругу.
- Какое падение нравов, - доктор сделал внушительный глоток, - Куда же катится Москва…
- Да не верещи, Иван, - Преображенский толкнул локтём товарища, - Пусть ебутся себе. Время сейчас трудное, а нам всё хлеб будет.
- А-а-а, Филипп Филиппович! – разговор прервал бодрый усач в военном платье, бодро ковылявший через фойе. – Моё вам почтение, дражайший!
Военный схватил руку профессора и радостно затряс.
- Здравствуйте, уважаемый! – Преображенский вежливо выдернул руку из красногвардейской хватки, - Как ваши дела?
- Стоит как жирафа! – военный радостно заржал и встал по стойке смирно, - Разрешите идти на подвиги?
- Ступайте, не обломите, - профессор кивнул и пояснил доктору, глядя вслед удаляющемуся кавалеристу, - Командарм Посконный. Один из лучших моих экспериментов. Ему в империалистическую ещё хуй оторвало осколком. Четыре раза ему пересаживал какие мог. Даже негритянский. Всё впустую. Организм отторгал. В итоге соорудил ему из фрагмента ноги орган. Хромает теперь немного, но ебаться может бесконечно. Его бы в Париж на выставку свозить, да НКВД не выпустит.
- Простите, профессор, - Борменталь осушил стакан, - Но где вы взяли негритянский хуй?
- В цирке, - Преображенский последовал примеру молодого товарища, - Там негр из-под купола сорвался. Всё в фарш, а хуй целёхонький. Ну-с, пойдёмте в зал, сейчас начнётся. Вы прихватили?
Борменталь, вставая, молча отогнул борт пиджака, во внутреннем кармане которого тихо звякнули две двухсотграммовые мензурки под резиновыми пробками.
Из дневника доктора Борменталя.
09.08
Вчера в Большом давали Травиату. Мы с проф. Преображенским решили в кои-то веки отложить рутину дел и выбраться на эту прекрасную постановку.
Пошло замечательно, доложу я. Начали мы с коньяка перед представлением, но в ложе решили побаловать себя спиртом. Пожалуй надо отказать в закупках этому мудаку из Бердичева Юдиновичу. Спирт, что он нам поставляет, как-то необычно действует на интеллигентных людей, я не первый раз замечаю. К антракту такое нас с профессором охватило возбуждение и жажда дел и справедливости, что на второй акт мы не попали.
Сначала профессор пытался солировать, а я подпевал, а затем и вовсе понесло. В фойе встретили Седрюка из комиссариата просвещения (а он нам должен за два визита) и расколотили ему лицо. Подоспевшего милиционера отнесли в уборную и несколько раз окунули.
Потом долго бежали по улице, пока нас не нагнал наряд на автомобиле.
Итоги вечера: у профессора ушиб запястья, лёгкое сотрясение; у меня расшатана нижняя пятёрка справа. Ободранные руки и пиздюлины по телу не в счёт.
Хорошо что в уголовном сыске всё начальство – наши клиенты. До утра пили с комиссарами. Сегодня решили не принимать.
Да, в суматохе кто-то из мусоров подрезал часы проф. Преображенского, но хватились только сегодня. Хуй с ними.
Так мы коротаем наши будни, дорогой дневник. Твой Бор.
10.08
А не, нихуя. У профессора перелом пястной кости. Наложен гипс.
Часть 3
Дверь пивной «МОСПИВОВОДЫ» глухо грохнула и по ступенькам вниз, в тусклый дымный смрад спустились двое, с тростями и при головных уборах.
- Ну-с, дорогой доктор, - спустившийся первым решительный старик обвёл рукой заведение, - Вот их, с позволения сказать, ареал обитания.
- Да уж, Филипп Филиппович, - второй, моложавый, встряхнул ворот своего пальто, - Образцовый, можно сказать, рассадник порока.
Оба сделали по паре шагов и остановились.
- Вот он, наш клондайк, - профессор медицины Филипп Филиппович Преображенский гонял во рту огрызок сигары, - Нигде более не встретишь разом столько людей исключительного, прямо-таки конского здоровья.
- Но позвольте, профессор, - начал было Иван Арнольдович Борменталь, талантливый молодой врач, но был оборван.
- Нет-нет, голубчик, даже и не думайте возражать, - профессор сделал решительный жест рукой, - Столько бухать как эти позвоночные, это ни вашего, ни моего к примеру здоровья не хватит совершенно!
«Уж ты-то на себя не грешил бы, объебос старый, тебя пережрать и искусителю станет не под силу» - подумал доктор Борменталь, но, конечно же, промолчал.
Логичным продолжением беседы стало появление на пустом месте полового с подносом в руках. На подносе слезились две категорических размеров рюмки, да ждала пара рыжиков, надетых на вилочки.
Медицина оскоромилась.
- Ну-с, пройдёмте на обход, - Преображенский двинулся в глубь логова, - Осмотрим кандидатов. Глядите, голубчик, не отставайте, да следите чтобы мне скамьёй сзади не уебали, как в прошлый раз.
- Не извольте беспокоиться, профессор, - Борменталь извлёк из внутреннего кармана толстую клеенчатую тетрадь, а трость свою перехватил на манер дубинки, - Наш козырь вежливость.
Доктора двигались между столами, внимательно рассматривая публику. Время от времени Преображенский останавливался около заинтересовавшего его «кандидата» и расспрашивал того о чём-то. Перечить профессору никто не смел, и Борменталь тщательно фиксировал данные в тетрадь.
- Видите ли, Иван Арнольдович, - профессор извлёк из кармана пальто флягу, сделал внушительный глоток и передал Борменталю, - Из этой пивной еженедельно выносят вперёд ногами одного-двух завсегдатаев. Кто от ножа, кого удар хватит. Лучшего источника тел для наших экспериментов не найти.
- Но позвольте, Филипп Филиппович! – доктор ввинтил в себя изрядную дозу, - Ведь с телами должно производиться разбирательство, какие-то сыскные действия…
- Вот! – профессор поднял к небу палец, - Вот для этого мы и передаём список кандидатов в городской морг, Кабардинскому. Если доставят жмура из нашего списка, Кабардинский ставит ему «смерть от инфлюэнцы» и клиент полностью наш!
- А как же родственники покойного? Семья?
- Да похуй родственники. Ну-ка, доктор, растолкайте этого вихрастого, кто таков? Да не бойся ты, ёбни ему тростью!
*
Из дневника доктора Борменталя
12.02
Вчера с проф. Преображенским совершили, как он выразился, обход заведений. Посетили самые тёмные, гнусные и страшные дыры Москвы. Цель нашего визита была в том, чтобы отобрать из числа постоянных посетителей наиболее нам подходящих в качестве трупов. Ты ведь знаешь, дорогой дневник, как дохуя нам надо трупов для опытов. Мы этих трупов ёбаных так или иначе распотрошили за минувших полгода штук тридцать, мать их не так!
Впрочем, я отвлёкся. Так вот, заинтересовавшись одним из «кандидатов», мы разбудили его, а он, стервец, возьми да подбей мне глаз. Более того, профессора, светило медицины и просто пожилого человека негодяй пребольно лягнул ногой, когда я принялся душить его тростью. Словом, мы разговорились, и Серёга (именно так его зовут) был приглашён к нам в гости. Впрочем, он и сейчас тут.
14.02
Есенин оказался замечательным человеком. Знает большое количество стихов, каковые и читает вместо тостов. Мы с профессором решили пока его не отпускать. Тем более спирта я неделю назад купил вдвое против обычного. Как знал.
17.02
от такой парнь серега
19.02
Пьяный доктор Борменталь
На портьеру наблеваль
А профессор, как не жаль,
В кадку с фикусом насраль
20.02
Прости, дорогой дневник, последнюю запись сделал Сергей Есенин, великий русский поэт. Кстати, куда-то он делся.
21.02
Перерыли дом, Есенина нигде нет. Сегодня решили не принимать. Твой доктор Бор.
Часть 4
По стенам двора скользнули отсветы фар разворачивающегося автомобиля. В отсветах тех очертились две фигуры, пробирающиеся между осенних луж.
- Вот какого, простите, Иван Арнольдович, пса нужно было заколчаивать парадную дверь? – недовольно бурчал Преображенский, - Впрочем, вопрос скорее риторический и я его вам уже задавал.
- Полностью согласен с вами, профессор, - доктор Борментать тихо икнул, - Чёрная лестница категорически неудобна. Третьего дня встретил там мадам Курицыну, так не разминулись, зацепил её по лицу ногой, которую нёс на исследования. Мадам Курицына кричала и плакала. Некрасиво вышло.
- Добрый вечер, профессор! – от стены отделилась невысокая фигура в фуражке,- Я как раз вас искал.
- О, вот и он, - Борменталь повернулся телом к приближающемуся, - Швондер, коровий сын, когда парадную лестницу откроешь?
- И вам доброго вечера, Иван Арнольдович, - Швондер встал на всякий случай подальше от доктора, - Профессор, я хочу вам напомнить и вашем долге.
- О врачебном надеюсь долге, - Преображенский подбоченился, - Где болит, показывайте!
- Да он денег клянчить собрался, каналья, - Борменталь принялся натягивать потуже перчатки, - Позвольте, Филипп Филиппович, я его присмирю разок!
- Профессор, это несмешно, - уже наученный Швондер сделал шаг вбок и снова спрятался за Преображенским, - Во-первых, вы не уплатили квартплату за август, а во-вторых – за кровь!
- Ну насчёт квартплаты я вам уже говорил, любезный, - Филипп Филиппович назидательно поднял указательный палец, - Свой скотский ценник в семнадцать копеек за метр засуньте себе в ректум!
- Ценник утверждён декретом! – перешёл на визг Швондер, - А за кровь?! Весь домком сдавал кровь, товарищ Цендерман даже сознание потеряла! Вы обещали возместить!
- Ну хорошо, хорошо, милейший Швондер, - Преображенский примирительно похлопал Швондера по плечу, - Ваша взяла. Только денег с собой нет. Дома есть.
- Дома? – Швондер недоверчиво покосился на Борменталя.
- Дома. – тот разжал кулаки и сделал приглашающий жест в сторону подъезда, - Пойдёмте, расплатимся.
*
Из дневника доктора Борменталя
03.11
Дорогой дневник, это прорыв!
Как ты уже знаешь, мы с проф. Преображенским давно уже наблюдаем сахарозаводчика Невозбужденного. Бедолага мучается почечной недостаточностью. Профессор неустанно искал способы облегчить состояние больного. Было неоднократно проведено переливание крови. И, наконец, неделю назад больному была пересажена здоровая почка! Она прижилась, идёт восстановление, Невозбужденный явно пошёл на поправку! Невозможно переоценить значение случившегося для мировой науки!
04.11
Да, а донором послужил этот дурак и пройдоха Швондер. Представляешь, дневник, этот нахал пытался в хамской манере вымогать у нас с проф. Преображенским деньги за кровь, которую они сдавали этим своим идиотским домкомом. С кровью давнишняя история, мы взяли материал с ебланов с целью подбора донора для Невозбужденного, прикрываясь помощью красноармейцам и посулив им оплату. С овцы-мужланки Цендерман для смеху грамм семьсот слили, чтобы она отрубилась. Иначе наличие у неё vagina было не доказать, а мы с профессором поспорили на деньги (он утверждал что это содомит).
Впрочем, я отвлёкся. Итак, Швондер, опять же купившись на возможные деньги, был завлечён в квартиру профессора, где я и бахнул алчного мудозвона формалином. Остальное было, как говорится, делом техники и медицинского гения Филиппа Филипповича.
Кстати, заживает всё на Швондере как на собаке. Мы его объёбывали морфием, чтобы не мандил. А вчера оттащили в дворницкую, пусть там валяется, говно.
Засим позволь раскланяться, дорогой дневник, профессор зовёт, он уже сварил что-то из таблеток от кашля. Твой Бор.
05.11
приходил швондер мандить и жаловаться а я его уболтал что он нам три целковых должен за бинты пойду скажу профессору пусть ещё сварит.
Часть 5
- Вот поэтому-то я и говорю вам, Иван Арнольдович, пидарасы там сидят, - профессор Преображенский внимательно смотрел за реакцией в толстой колбе. Реакции особой не было. – Голубчик, передайте мне из шкафа образец сорок восемь.
Доктор Борменталь, облаченный в такой же белый как у профессора халат, в такой же шапочке и маске, встал от стола, подошёл к шкафу с препаратами и открыл дверцу.
- Филипп Филиппович, - доктор повернулся к Преображенскому в лёгком замешательстве, - Но в колбе номер сорок восемь содержался штамм гриппа, который мы привили замнаркома тяжелой промышленности.
- Это вы как решили, любезный? – Преображенский отставил колбу и повернулся вместе со стулом к Борменталю. – Как открытие такое сделали?
- А вы сами назначили в журнале, - доктор пожал плечами, подошёл к столу и ткнул пальцем в раскрытую толстую книгу, - Замнаркома Цедило, для профилактики гриппа прививка, пробирка сорок восемь.
- Да? – профессор подошел к доктору, заглянул через плечо его в журнал, затем обернулся к шкафу и некоторое время молча смотрел на опустевшую подставку под пробирку, помеченную вышеозначенным числом.
Потом раскрыл дверцу, решительно взял с верхней полки графин, снял пробку и немедленно совершил крепкий глоток прозрачной жидкости. После чего, насвистывая бодрую мелодию и снимая с себя на ходу халат, вышел из операционной.
- Профессор! - Борменталь поспешил за ним, - Филипп Филиппович, куда вы? Что происходит?
- Ничего особенного, дорогой Иван Арнольдович, - Преображенский показался из кабинета и, запихивая на ходу в саквояж бумаги и ассигнации, и направился в свою спальную, - Там в пробирке, под номером, как вы помните сорок мать его восемь, была бледная трепонема.
- Ёб твою мать, - невольно выдохнул Борманталь, - Но как же вы прививку назначали?
- Да в говно был, попутал, - откровенно признался профессор, стаскивая с антресолей огромный кожаный чемодан, - Иван Арнольдович, не знаю как вы, а я съёбываю. Причём съёбываю сейчас же, сию секунду!
- А может не надо спешить, Филипп Филиппович? – орал уже из своей комнаты Борменталь, доставая из-под кровати чемоданчик. – Пока симптомы, пока диагностика, а там скажем, что на блядках подцепил!
- Дорогой вы мой, - Преображенский заглянул в комнату доктора, - Эти мудаки только и ищут повода, чтобы меня нахуячить. А тут такой шанс – профессор-коновал Преображенский с подельником Борменталем приделали заместителю наркома сифак. Охуеть не встать, Иван Арнольдович, не забудьте револьвер, пожалуйста.
Доктор молча открыл ящик стола и переложил в чемодан несколько пачек патронов.
- К тому же пострадавший известен как человек исключительной моральной устойчивости, - Преображенский снова двинулся к себе, - Ещё бы, импотент с двенадцатого года!
*
Из дневника доктора Борменталя.
23.04
Привет, дорогой дневник! Как хорошо что я не сжёг тебя, как мне советовал Филипп Филиппович.
Впрочем, не будем отвлекаться. Пишу я тебе из застенков. Дело в том, что в результате небольшого казуса (профессор обожрался до синих рогов и перепутал в рецептах вакцины с заразой) мы занесли в кровь одному важному чиновнику немного люэса.
Развития событий решили не ждать и немедленно выехали на вокзал, дабы начать наш путь к границе и далее через неё прочь отсюда.
Всё было рассчитано. Зине мы сказали, что выехали на симпозиум в Петроград. Отправили в Киев профессору Сальскому телеграмму с просьбой встретить. Взяли купе, и решили зайти в буфет.
Безусловно, дорогой дневник, необходимо было наблюдать, до какой скотины может дойти интеллигентный человек, если будет мешать советские напитки внутри себя. Выпили-то вроде всего ничего, а старому козлу вентиля посрывало совершенно. Отпиздил каких-то двух нэпманов, оборвал занавески, наблевал в вазу, а когда подоспел наряд, пытался спрятаться от них меж грудей буфетчицы. Сущий срам!
Оставалось лишь созерцать этот дьявольский спектакль, т.к. мне с совершенно непреодолимой силой уебало по ногам.
Вот сидим, дорогой дневник, ждём, когда проф. Преображенский начнёт узнавать людей. Твой доктор Бор.
25.04
Мы снова в квартире Филиппа Филипповича. Поправляемся бульоном, поставили хреновуху.
26.04
А того замнаркома, в адрес которого мы выполнили сифилитический укол, вчера рельсой на заводе АМО убило. Полез куда-то не туда и нате вам. Да и хуй с ним. Решили выпить бургундского.
Часть 6
- А скажите, Филипп Филиппович, раз уж мы всё равно вламываемся в учреждение, то не удобнее ли это сделать с парадного хода, а не марать обувь в неосвещённом дворе?
Две фигуры в темноте пробирались, стараясь делать это неслышно, вкруг женского общежития Трёхгорной мануфактуры.
- Вы прекрасный врач, Борменталь, - профессор убрал пенсне во внутренний карман, - Но житейского опыта маловато. Если мы грохнем вахтёршу, это заметят. И нас заметут. А дворника не хватятся, пока он не прочухается. Давайте прибор.
- Держите, - доктор протянул Преображенскому свинцовый кастет, - Хотя я бы предпочёл гуманный хлороформ.
- Вот опять! – профессор чертыхнулся, - Иван Арнольдович, гуманизм необходим в разумных пределах! Сегодня вы его хлороформом, а завтра у нас на пороге ЧК. Готовы? Стучите!
Борменталь постучал в дверь дворницкой, и, лишь та отворилась, с силой дёрнул за ручку. Тот же миг навстречу выпадающему из помещения заспанному дворнику кинулся серым голубем кастет, накинутый на знаменитую левую профессора Преображенского. Дворник опал, не задавая вопросов.
- Ну вот и славно, голубчик, – профессор на всякий случай присел около поверженного и проверил его пульсы, - Затаскивайте внутрь, пусть отдыхает.
Доктор решительно переместил дворника назад в его нору и осторожно прикрыл дверь. Тем временем Преображенский вновь нацепил пенсне, задрал голову к небу и тихонько свистнул. Тотчас на втором этаже около пожарной лестницы распахнулось окно, из которого показалась голова в белой косынке.
- Клавдия Соломоновна! – профессор приподнял шляпу, - Моё почтение, любезная!
Борменталь достал портсигар и медработники важно закурили.
- А всё же, Филипп Филиппович, - Борменталь осмотрел спящее здание, - Неужели нельзя договориться на открытое выступление перед женскими массами, ну или объявление в газету дать?
- Исключено, Иван Арнольдович! – профессор бросил только что раскуренную сигарету на землю и яростно раздавил каблуком, - После прошлого эксперимента мне звонили из комиссариата и просто-напросто настояли на отказе от научной деятельности! Чёрт знает что творится!
- Ну, - доктор осмотрелся, и не найдя, конечно же, урны, бросил окурок просто в лужу, - Откровенно говоря, эксперимент с лечением геморроя электричеством совершенно не удался. Давайте подсажу.
- Он был сорван, сорван! – возразил Преображенский, встав на сложенные замком руки Борменталя и ухватившись за перекладину лестницы, - Я же не виноват, что у них электричество скачет в проводах, как ему заблагорассудится!
- Да, - доктор поднял старшего товарища выше и тот полез по лестнице сам, - Электрическая схема прибора определённо требует доработки. Нельзя просто так пихать человеку, простите, в жопу провода.
- Тут вы правы, голубчик, - профессор добрался до подоконника, - Хотя некоторым и не помешает. Ну где вы там, доктор?
*
Из дневника доктора Борменталя.
22.05
Здравствуй, дорогой дневник. После инцидента с геморроем (я писал выше) обстановка с добровольцами для наших экспериментов стала совсем аховой. То есть трупы пока есть и видимо не переведутся, а вот с живым материалом стало туго. Профессору запретили всякие экспериментальные действия, и сколько это продлится – неизвестно.
Однако науку не остановить, и проф. Преображенский договорился о проведении негласной лекции с записью добровольцев на сдачу в научных целях яйцеклетки. Лекцию будем проводить в женском общежитии, ночью. Мадам Штернгольц, наша незабвенная Клавдия Соломоновна, согласилась нам в этом помочь, даром что ли мы её и её девочек проверяем третий год.
Итак, сегодня идём в ночь!
23.05
Всё прошло отлично!
Правда, пришлось этим овцам сначала объяснять про яйцеклетку, а потом убеждать что она не последняя. Многие плакали. Однако сила убеждения и речь профессора о вкладе яйцеклетки в светлое будущее (около грамма марафета перед лекцией) сломили последние сомнения и у нас записано двенадцать женщин-добровольцев!
Это определённый успех, дорогой дневник! Твой доктор Бор.
P.S.
Решили открыть по этому поводу бутылку неплохого розового.
25.05
Какие ночи стоят ёбано..рт..
26.05
У старого ишака триппер, ха-ха-ха!
Часть 7
- Ваш пропуск, - дорогу заслонил усатый красноармеец.
- Хуёпуск! – важного вида посетитель натопорщил бороду и вдавил служивого на шаг внутрь, обдав шестибальной волной свежего выхлопа. Очки его хищно запотели.
- Из-з-звольте предъявить пропуск, Филипп Филиппович! – красноармеец осторожно, но настойчиво вытеснил бородатого назад. – Я на службе, да и вы, профессор, порядок знаете.
- Вот, возьмите, любезный! – подтянутый молодой человек протянул через плечо профессора бумаги, - Нам по безотлагательному делу к Наркому.
- Другое дело, Иван Арнольдович, - красноармеец отпрянул, освобождая проход, - Сами понимаете, служба. А то ломятся, как Деникин на Москву.
- Цыц, гонококк! – профессор взметнул вверх указательный палец и стремительно направился вверх по лестнице. Борменталь поспешил следом.
Доктора прошли по длинному коридору к двери со скромной медной табличкой «Приёмная Наркома здравоохранения» возле неё.
Доктор Борменталь занёс было руку чтобы постучать, но стучать не стал, потому что профессор был уже внутри.
- У себя? – бросил он на ходу секретарше, и, не дожидаясь ответа, дёрнул ручку наркомовской двери.
- Не вставайте, Клавдия Евламьевна, мы по делу, - Борменталь жестом остановил хранительницу прихожей, - Ромашковые ванны регулярно ли делаете? Ну и славно.
- Проходите, профессор, присаживайтесь. – Нарком настороженно показал рукой на кресла напротив и незаметно убрал массивный дырокол в стол.
Преображенский развалился в кресле, Борменталь осторожно присел на краешек.
-Ну-с, вокруг ходить не стану, да и вы уже в курсе, - профессор пошарил глазами по кабинету, - Мне нужен автомобиль.
- Зачем вам автомобиль, Филипп Филиппович? – Нарком осторожно отодвинул от профессора карандашницу, из которой небезопасно торчали ножницы. – Что за нужда такая? Или вы осавиахимовцем стали?
- Как-то странно звучит ваш вопрос, голубчик. Как будто вы считаете, что он мне не нужен, - Преображенский забарабанил пальцами по столу, одновременно осматриваясь на предмет кинуть чем-либо незначительным в Наркома. Однако стол в пределах досягаемости был совершенно пуст. – Вы что, считаете, что мне автомобиль не нужен, а?
- Ну а зачем вам? – Нарком старался спрятать взгляд.
- А зачем он мне по-вашему? – Преображенский немного порозовел.
- Всё не могу взять в толк, - Нарком развёл руками и перевёл взгляд из одного угла в другой, - Зачем вам автомобиль?
- А на экстренную оказию! – грохнул ладонью по столу профессор. – Помните ТОТ СЛУЧАЙ?
Нарком заёрзал в своём кресле.
- В ТОТ раз за вами немедленно выслали авто из Главного гаража, профессор.
- Вот! – Преображенский вновь воздел палец к небу, после чего снова откинулся в кресле и раскурил извлечённую из внутреннего кармана сигару. – Ну и как? Поспели?
Крыть чиновнику было нечем и в кабинете повисло молчание. Преображенский делал вид, что погружён в мысли и выдыхал густые клубы в сторону некурящего Наркома. Тот сверлил взглядом профессора и отчётливо понимал: старый хер с пустыми руками не уйдёт.
Неожиданно Борменталь коротко и громко икнул.
- Прошу простить, - смущённо шепнул доктор и зарделся.
- Буженина. Солёные рыжики. Посольская. – не отводя взгляда от Преображенского диагностировал Нарком, - Однако вы позволяете себе, товарищи медики!
- Ну а хули нам, - профессор рассматривал кончик сигары, - Машину даёте, нет?
- Берите разъездной Руссо-Балт, - сдался Нарком, - Но только на месяц, Филипп Филиппович! Через месяц прошу машину в гараж!
- Будь по-вашему, - согласился тот, вставая. – Счастливо оставаться!
И направился к выходу, сопровождаемый верным Бормнталем.
- Постойте, товарищи, - Нарком открыл шкаф в углу кабинета, - Ключ возьмите.
И протянул доктору полутораметровую изогнутую кочергу.
*
Из дневника доктора Борменталя.
24.08
Свершилось, дорогой дневник! Свершилось!
Сегодня мы с проф. Преображенским буквально выбили из наркомата здравоохранения автомобиль! Но обо всём по порядку.
Пришлось нам ехать в наркомат самим, на приём лично к Наркому. А так как проф. Преображенский испытывает сильнейшую душевную неприязнь к советским учреждениям, то за обедом пришлось укрепить дух изрядным количеством Посольской. В результате чего дело пошло как по смазке. Главным нашим козырем стал ТОТ случай, когда у САМОГО в момент любовных утех возникла дисфункция эрекции, а пока приехали мы с Филиппом Филипповичем и эректильным уколом, было поздно: САМ нажрался как скот, потребовал, несмотря ни на что, сделать себе укол и сей же миг мертвецки уснул. А утром встал и перевыеб с похмелья домочадцев, охрану и партийный актив.
Памятуя о случившемся, Нарком автомобиль нам выписал. Вон он стоит под окнами, наш Руссо-Балт! Сейчас едем кататься по набережной.
25.08
Вроде я живой. Ездили в город вчера на автомобиле.
Сначала был ресторан Метрополь, профессура Московского университета, банкет.
Потом певицы, вечерняя Москва, шампанское на ходу.
Ресторан Яр, цыганский хор на борту, медведь этот ёбаный.
Драка около какого-то кабака на Таганке, затем мировая, заблёванный капот.
Гонки с Паккардом, проститутки, купание нагишом в Яузе.
И завешила нашу феерию лобовая встреча с трамваем в пять утра. Автомобиль разъёбан просто в щепки, дорогой дневник. Иными словами нет автомобиля, пизда ему, кранты.
Пойду посмотрю, жив ли старый мудак.
P.S. Жив, нихуя не помнит.
26.08
Телефонировали из ресторана Капустина, что в Замоскворечье. Просили забрать медведя. Блядь.
© я бля
@темы: Родина, копия пиратская пиратов моря карибского, злободневное, стёб